отдельно и подробно о "вампирской" болезни.
Порфирия
Сообщений 1 страница 5 из 5
Поделиться210.02.09 10:16:19
Порфирия или порфириновая болезнь, — почти всегда наследственное нарушение пигментного обмена с повышенным содержанием порфиринов в крови и тканях и усиленным их выделением с мочой и калом. Проявляется фотодерматозом, гемолитическими кризами, желудочнокишечными и нервнопсихическими расстройствами.
Классификация.
Классифицируют П. в соответствии с основными местами синтеза гема, в которых проявляются «ошибки» метаболизма. Первичное нарушение может возникать в печени (печеночная порфирия (hepatic porphyria)) или в костном мозге (эритропоэтическая порфирия (erythropoietic porphyria)); иногда оно может развиваться в обоих этих органах.
1. Печеночные порфирии:
* порфирия, обусловленная дефицитом дегидратазы аминолевулиновой кислоты;
* острая перемежающаяся порфирия;
* наследственная копропорфирия;
* вариегатная порфирия;
* поздняя кожная порфирия.
2.Эритропоэтические порфирии:
* врожденная эритропоэтическая порфирия (болезнь Гюнтера);
* эритропоэтическая протопорфирия.
По клиническому течению заболевания часто порфирии делят на острые формы порфирии и формы, протекающие преимущественно c поражением кожных покровов.
---
Небелковая часть гемоглобина — гем — превращается в токсичное вещество, которое разъедает подкожные ткани. Кожа начинает приобретать коричневый оттенок, становиться всё тоньше и от воздействия солнечного света лопается, поэтому у пациентов со временем кожа покрывается шрамами и язвами. Язвы и воспаления повреждают хрящи — нос и уши, деформируя их. Вкупе с покрытыми язвами веками и скрученными пальцами, это невероятно обезображивает человека. Больным противопоказан солнечный свет, который приносит им невыносимые страдания.
---
О наследственности венценосных особ
В 1998 г. английское издательство «Bantam Press» опубликовало книгу Дж. Рёля(историка), М. Уоррена (биохимика) и Д. Ханта «Пурпурная тайна: Гены, безумие и королевские дома Европы» (J.C.G. Rehl, M.J. Warren and D. Hunt. Purple Secret: Genes, «Madness» and the Royal Houses of Europe), исследовавших роль порфирии в генеалогическом лабиринте королевских династий. Острой перемежающейся порфирией страдал король Англии Георг III, однако позже, когда обнаружились указания на повышенную чувствительность кожи короля к солнечному свету, диагноз уточнился на вариегатную порфирию. Именно этим можно обяснить почти непрерывные физические и психические страдания и эмоциональные неуравновешенности последней императрицы России Александры (внучка королевы Виктории), которые так трагически влияли на ее мужа, Николая II.
Поделиться310.02.09 10:18:11
Статья "Куда ушел вампир?"
Если бы не эта болезнь — не было бы мифов ни о Дракуле, ни о прочих кровопиющих, светобоящихся и клыкастых персонажах. Генная инженерия... похоронит самую загадочную болезнь в истории человечества — порфирию. Циничная медицина простирает свои стерильные руки над волшебным миром ужасов.
Уже успешно завершена серия экспериментов с ДНК некоторых видов рыб и мышей: врождённая порфирия будет корректироваться, а приобретённую будут лечить новейшими средствами, так что болезнь можно будет блокировать на ранних стадиях, когда она ничем не отличается от сотни подобных патологий крови.
Это очередное достижение генной медицины осталось бы незамеченным, если бы не тот факт, что практически по всем симптомам больной, страдающий от запущенной формы порфирии, — это типичный вампир, а найти её причину и описать протекание болезни смогли только во второй половине XX века, чему предшествовала беспощадная многовековая борьба с вурдалаками: с 1520 по 1630 (110 лет) годы в одной только Франции казнили более 30 тысяч человек, признанных вервольфами (оборотнями).
Традиционная медицина до сих пор отказывается связывать мифологию с порфирией, однако нашлись два отважных доктора, не побоявшихся открыто заявить об этом, несмотря на опасность обвинений в лжеучености и дешевой сенсационности.
О связи порфирии с вампиризмом впервые заявил доктор Ли Иллис из Хэмпшира. В 1963 году он представил в Королевское медицинское общество монографию «О порфирии и этиологии оборотней», которая содержала очень подробный обзор исторических описаний оборотней-кровопийц в сопоставлении с симптоматикой порфирии.
Но прежде о том, что на сегодняшний день известно о порфирии и насколько она распространена. Считается, что этой редкой формой генной патологии страдает один человек из 200 тысяч (по другим данным, из 100 тысяч), причём, если она зафиксирована у одного из родителей, то в 25% случаев ею заболевает и ребёнок. Также считается, что болезнь является следствием инцеста. В медицине описано около 80 случаев острой врождённой порфирии, когда болезнь была неизлечима.
Болезнь характеризуется тем, что организм не может произвести основной компонент крови — красные тельца, что в свою очередь отражается на дефиците кислорода и железа в крови. В крови и тканях нарушается пигментный обмен, и под воздействием солнечного ультрафиолетового излучения или ультрафиолетовых лучей начинается распад гемоглобина.
Небелковая часть гемоглобина — гем — превращается в токсичное вещество, которое разъедает подкожные ткани. Кожа начинает приобретать коричневый оттенок, становиться всё тоньше и от воздействия солнечного света лопается, поэтому у пациентов со временем кожа покрывается шрамами и язвами. Язвы и воспаления повреждают хрящи — нос и уши, деформируя их. Вкупе с покрытыми язвами веками и скрученными пальцами, это невероятно обезображивает человека. Больным противопоказан солнечный свет, который приносит им невыносимые страдания.
Более того, в процессе болезни деформируются сухожилия, что в крайних проявлениях приводит к скручиванию пальцев. Кожа вокруг губ и дёсен высыхает и ужесточается, что в результате приводит к тому, что резцы обнажаются до десен, создавая эффект оскала. Ещё один симптом — отложение порфирина на зубах, которые могут становиться красными или красновато-коричневыми.
Кроме того, у пациентов сильно бледнеет кожа, в дневное время они ощущают упадок сил и вялость, которая сменяется более подвижным образом жизни в ночное время. Надо повторить, что все эти симптомы характерны только для поздних этапов болезни, кроме того, существует множество других, менее ужасающих её форм.
Как уже писалось выше, болезнь была практически неизлечима вплоть до второй половины XX века. Есть сведения, что в Средние века, якобы, больных лечили свежей кровью, дабы пополнить дефицит красных телец, что, конечно, невероятно, так как употреблять в таких случаях кровь «перорально» бесполезно.
У Иллиса ушло несколько лет, чтобы систематизировать все эти симптомы и связать их с географическими, мифологическими, историческими упоминаниями о вервольфах — не просто вампирах, а вампирах-оборотнях. Доктор нашёл любопытную тенденцию, превращающую в сознании людей больных людей, страдающих от порфирии либо помешательства, в злобных вурдалаков.
Оказывается, чем шире и глубже распространялось христианство, тем более нещадно относились к больным. Иллис пришёл к выводу, что разрозненные случаи, адаптированные в разных этнических преданиях и традициях, в итоге — в результате культурного обмена — привели к созданию единого для Европы (и позднее — американского континента) представления о вампирах и вервольфах.
Концепция, в целом, выдерживала критику, но оставались неясными несколько основополагающих моментов. Во-первых, почему же всё-таки мифологические вампиры пьют кровь? Иллис не дает ответа. Во-вторых, каким образом разрозненные упоминания о болезни могли перерасти в такой масштабный межкультурный концепт? Но это вопрос скорее к культурологам и психологам, чем к медикам. В-третьих — почему молва приписывает «мнимым больным» агрессивное поведение?
Да и вообще, даже просто аллергия на свет (есть и такая) может довести человека до самоубийства. Известно, что жена Гельмута Коля — Ханнелоре — покончила собой, устав от болей, которые её мучили из-за этой практически не изученной формы аллергии, причём ей не помогло интенсивное лечение в германских и других зарубежных клиниках.
Что же говорить о больных порфирией?! Иллис считал, что все они страдали разными формами психических отклонений — от лёгкой истерии до маниакально-депрессивного психоза и исступленного бреда, что, естественно, не могло не повергать в ужас и сеять панику среди случайных свидетелей. Добавьте сюда общий «нездоровый» средневековый фон — времена «Молоха ведьм» и сожжения вурдалаков и оборотней.
Доклад Иллиса произвёл сенсацию. Но, как выяснилось, позже, развенчав один миф, он породил множество других…
Поделиться410.02.09 10:28:24
Нарушения порфиринового обмена
Диагностика и лечение больных
Заболевания, проявляющиеся ожогами кожи на солнце,
неадекватным поведением больных, сильнейшими болями по всему телу, обращали на
себя внимание исследователей очень давно. Усиливающиеся на дневном свету,
уродующие человека изменения кожи заставляли страдающих людей избегать солнца.
Термин "порфирия" стал применяться к группе болезней со схожими симптомами в
XIXстолетии.
Документально подтвержденное первое описание больной с острой
порфирией содержится в коллекции работ Гиппократа. У молодой женщины из
греческого города Тасос отмечались сильнейшие боли, заставлявшие ее кричать,
тяжелые неврологические расстройства и выделение мочи красного цвета. Активные
исследовательские работы по изучению порфирий были начаты в Европе с середины
XIX века. В 1841 г. Scherer доказал, что красный цвет мочи некоторых больных
обусловлен наличием в ней определенных пигментов, а не присутствием молекул
гемоглобина. В 1874 г. впервые была описана врожденная порфирия (Schultz и
Baumstark). В 1889 г. приведено описание двух случаев острой порфирии после
приема сульфонала (Stocvis и Harley). В 1911-1936 гг. Gunter описал наиболее
часто встречающиеся симптомы острой перемежающейся порфирии: боли в животе,
запоры и рвоту. Fisher получил Нобелевскую премию в 1930 г. за работу по
изучению промежуточных продуктов гема. Waldenstrom изучил феномен цветовой
реакции мочи больных острой порфирией при смешивании ее с реактивом Эрлиха, а
также ввел термин "острая перемежающаяся порфирия". Считается, что острой
перемежающейся порфирией страдали король Англии Георг III и великий голландский
художник Винсент Ван Гог.
Порфирии - это группа заболеваний, в основе которых лежат
нарушения порфиринового обмена, тесно связанные с циклом биосинтеза гема. Почти
все они имеют наследственный характер передачи. По месту преимущественного
нарушения метаболизма порфиринов они подразделяются на эритропоэтические и
печеночные. Выделяют семь основных нозологических форм.
КЛАССИФИКАЦИЯ I.
1. Печеночные порфирии:
*порфирия, обусловленная дефицитом дегидратазы
аминолевулиновой кислоты;
*острая перемежающаяся порфирия;
*наследственная копропорфирия;
*вариегатная порфирия;
*поздняя кожная порфирия.
2.Эритропоэтические порфирии:
*врожденная эритропоэтическая порфирия (болезнь Гюнтера);
*эритропоэтическая протопорфирия.
Существует и вторая классификация, где нозологические формы
порфирий подразделяются по клиническим проявлениям.
КЛАССИФИКАЦИЯ II.
1.Острые формы порфирий:
*порфирия, обусловленная дефицитом дегидратазы
(-аминолевулиновой кислоты;
*острая перемежающаяся порфирия;
*наследственная копропорфирия;
*вариегатная порфирия.
2. Формы порфирий, протекающие с поражением кожных покровов:
*поздняя кожная порфирия;
* наследственная копропорфирия;
*вариегатная порфирия;
*врожденная эритропоэтическая порфирия;
*эритропоэтическая протопорфирия.
Цикл биосинтеза гема состоит из восьми этапов
последовательного превращения предшественников порфиринов и собственно
порфиринов, приводящих к образованию гема.
Большинству белков, принимающих участие в обмене веществ, гем
необходим в качестве простетической группы. Он играет ключевую роль в связывании
и транспорте кислорода белками (гемоглобин и миоглобин). Печеночный гем
используется для синтеза микросомального цитохрома, который выполняет
многочисленные функции, в том числе детоксикацию вредных метаболитов в печени.
Каждая ферментативная реакция в цикле биосинтеза гема
катализируется отдельным ферментом, функциональная активность которого
генетически детерминирована одним из генов. Мутационные нарушения в одном из
ответственных генов могут приводить к функциональной неполноценности
соответствующего фермента, что выражается в снижении (10-50% от нормы) или
отсутствии его активности. Это в свою очередь приводит к частичному или полному
блоку на одном из этапов в цикле биосинтеза и избыточному накоплению метаболитов
перед звеном, где произошел блок. Недостаточность любого (кроме первого) из
ферментов, катализирующих определенную ступень биосинтеза гема, может привести к
развитию клинической стадии определенной формы порфирий. Больные с полным
отсутствием активности фермента, как правило, погибают в раннем детстве.
Необходимо сказать несколько слов об основных метаболитах
цепи биосинтеза гема, их кинетике в организме, поскольку именно они играют
основную роль в патогенезе всех порфирий.
Порфобилиноген и ( -аминолевулиновая кислота являются
водорастворимыми соединениями и выделяются с мочой. Уропорфириноген и
копропорфириноген выделяются как с мочой, так и с калом, а протопорфириноген
только с калом. Растворы порфиринов дают красную флюоресценцию в
ультрафиолетовых лучах. Высокое содержание порфиринов придает моче характерный
красный цвет. В токсических концентрациях эти вещества оказывают повреждающее
воздействие на нервные волокна и дерму.
В зависимости от того, что больше накапливается - порфирины
или их предшественники, может различаться и клиническая картина. В одних случаях
превалируют поражения нервной системы, в других - кожных покровов. Порфирии с
острым, прогрессирующим течением, преобладающим поражением нервной системы,
принято называть острыми. Если доминируют кожные нарушения, то, как правило,
болезнь имеет затяжное, подострое течение. Неврологической симптоматики в таких
случаях обычно нет
Развитие большинства печеночных порфирий индуцируют ряд
экзогенных или эндогенных факторов, которые принято называть порфириногенными.
Они способны реализовать носительство дефектного гена или перевести латентно
протекающую порфирию в острую форму. К ним относятся: голодание; бактериальные и
вирусные инфекции (в частности, гепатиты); алкоголь; прием определенных
лекарственных препаратов (нестероидные противовоспалительные, барбитураты,
некоторые антибиотики, сульфаниламиды); изменение гормонального профиля у женщин
(месячные, беременность); длительное воздействие ультрафиолетовых лучей.
Механизмы влияния на порфириновый обмен всех
вышеперечисленных факторов сводятся к повышенному потреблению конечного продукта
цикла биосинтеза - гема (например, активация системы цитохрома Р-450) либо
стимулирующее воздействие на активность первого фермента цикла биосинтеза -
синтетазы ( -аминолевулиновой кислоты, что приводит к усилению ее активности
(например, прогестерон).
В картине острых порфирий( порфирия, обусловленная дефицитом
дегидратазы (-аминолевулиновой кислоты, острая перемежающаяся порфирия,
наследственная копропорфирия, вариегатная порфирия) преобладают неврологические
нарушения острого характера. В первую очередь, это явления моторно-сенсорной
полинейропатии: быстро развивающиеся парезы, достигающие глубины параличей, боли
в верхних и нижних конечностях, животе, пояснице, шее.
В запущенных случаях нарушается функция дыхательной
мускулатуры. Первой страдает диафрагма. Ее парез проявляется появлением
"парадоксального дыхания". При вдохе отмечается усиление экскурсии грудной
клетки, при этом брюшная полость впадает. Грозным симптомом является развитие
бульбарных нарушений в виде нарушения глотания и исчезновения голоса. Из-за
нарушения иннервации кишечника часты запоры, тошнота, рвота. Примерно в 20%
случаев вариегатной порфирии и наследственной копропорфирии может поражаться
кожа в виде покраснений, появлений пузырей, эрозий на участках тела,
подверженных ультрафиолетовому излучению. Кожные дефекты очень плохо заживают.
Обращает на себя внимание различной глубины анемия (иногда до
70 г/л), обусловленная нарушением образования гема и сопутствующими
инфекционными процессами. Нередко у больных в дебюте и разгаре острых порфирий
отмечается выделение мочи красного цвета.
Наиболее частые симптомы неврологических расстройств при
острых порфириях можно разделить на три группы:
1. Боли в животе, тошнота, рвота, запоры, тахикардия,
артериальная гипертензия. Это признаки вовлечения в патологический процесс
вегетативной нервной системы. Больные страдают от длительных запоров, вздутия
и сильнейших болей в животе, носящих самый различный характер. Как правило,
такие боли не имеют четкой топики. Артериальная гипертензия и тахикардия
обусловлены гиперкатехоламинемией и могут достигать высоких цифр (артериальное
давление до 180/100 мм рт.ст. и ЧСС до 140-160 в мин).
2. Боли в спине и конечностях, прогрессирующая мышечная
слабость - клинические проявления периферической полинейропатии. Парезы и
параличи всегда симметричны и вовлекают как проксимальные, так и дистальные
мышечные группы рук и ног. В запущенных случаях развиваются парез диафрагмы и
параличи скелетной дыхательной мускулатуры, требующие перевода на
искусственную вентиляцию легких. Наиболее вероятной причиной таких изменений
считается дегенерация нейронов вследствие вторичной демиелинизации.
3. Беспокойство, раздражительность, энцефалопатия,
эпилептиформные припадки, гемиплегия, интеллектуальные нарушения,
галлюцинации, психозы - симптомы дисфункции ЦНС. Длительный спазм сосудов
головного мозга, энцефалопатия вследствие артериальной гипертензии, тяжелая
гипонатриемия (как следствие, неадекватной секреции антидиуретического
гормона, гипергидратации, сердечной, почечной или печеночной недостаточности)
являются патологическими механизмами, приводящими к такой клинике.
Редкими и характеризующими глубокую тяжесть состояния больных
являются признаки поражения VII, IX, X, XI пар черепно-мозговых нервов. Иногда
встречается синдром неадекватной секреции антидиуретического гормона,
проявляющийся в виде сывороточной гипонатриемии и общемозговой симптоматики.
Повышенная ранимость кожных покровов при порфириях, имеющих
кожную симптоматику, связана с фотохимическими реакциями, спровоцированными
порфиринами. Избыточно содержащиеся в коже порфирины подвергаются активному
воздействию спектра солнечного излучения с длинами волн 400-410 нм, что приводит
к образованию реактивных частиц, повреждающих клетки базальной мембраны.
Продуцируемые тучными клетками протеазы оказывают влияние на происходящие в коже
патологические изменения. Известно, что уропорфириноген, избыток которого
особенно выражен при поздней кожной порфирии, значительно стимулирует синтез
фибробластами коллагена, что приводит к склеродермоидным изменениям.
Пигментирование кожи и гипертрихоз, наблюдаемые при поздней кожной порфирии,
эритропоэтических порфириях выражены на лице, вокруг глаз. Механизм этих
изменений не выяснен.
В клинике поздней кожной порфирии и эритропоэтических
порфирий нет неврологических нарушений, доминирует поражение кожных покровов.
Развиваются эритемы, а затем на их месте пузыри, трещины, язвенные дефекты.
Содержимое жидкости в пузырях имеет большую концентрацию порфиринов.
В возрастном диапазоне поздняя кожная порфирия более
характерна для лиц в возрасте старше 30 лет, а эритропоэтическая протопорфирия и
болезнь Гюнтера - болезни, развивающиеся у детей. Причем болезнь Гюнтера
дебютирует уже в грудном возрасте. Отмечаются красные пятна на пеленках -
следствие выделения мочи красного цвета. По мере роста более заметно
недоразвитие хрящевой ткани. Выявляется различной выраженности анемия вследствие
неэффективного эритропоэза и гемолиза эритроцитов, приводящего к увеличению
селезенки, а также явления тяжелой фотосенсибилизации и светобоязни. Для больных
характерен гипертрихоз лица и конечностей. В дентине зубов отмечено избыточное
содержание порфиринов, которое может давать красное свечение в ультрафиолетовом
свете.
В настоящее время в клинике Гематологического научного центра
РАМН превалируют случаи острых порфирий. Наиболее часто встречается острая
перемежающаяся порфирия. Больные поступают из всех регионов России и стран СНГ,
так как острые порфирии не имеют эндемичности. Главной проблемой этих пациентов,
к сожалению, является позднее обращение. Больные поступают к нам в запущенном
состоянии с тяжелыми неврологическими расстройствами, наслоившимися
инфекционными осложнениями. От появления первых симптомов до поступления в нашу
клинику проходит один месяц и более. Больные все это время неадекватно лечатся в
различных стационарах с подозрением на различную патологию. Так происходит
потому, что клиника острых порфирий полиморфна и "маскируется" под
хирургические, неврологические и психические болезни. Глубокие плегии делают
больных обездвиженными, нарушаются функции тазовых органов, в результате не
контролируются мочеиспускание и дефекация. В тяжелых случаях страдают
черепно-мозговые нервы и дыхательная мускулатура. Из инфекций наиболее часты
урогенитальные и инфекции трахеобронхиального дерева. При плохом уходе у
обездвиженных больных возможно появление и инфицирование пролежней. Инфекции
создают новые трудности; большое количество лекарственных средств, включая
антибактериальные препараты, запрещено к использованию при порфириях ввиду их
высокой порфириногенности.
У 5 пациенток при переводе в ГНЦ РАМН тяжесть состояния
требовала немедленной госпитализации в реанимационное отделение, где они
проходили интенсивное лечение порфирии и сопутствующих осложнений от 3 до 5
месяцев. Выжили эти женщины исключительно благодаря высокому профессионализму и
упорству сотрудников отделения реанимации. У нас есть сведения о летальных
исходах этого заболевания в других городах России. Такой может быть цена поздней
диагностики, а ведь большинство страдающих острыми порфириями - женщины
репродуктивного возраста от 18 до 45 лет.
Диагностические мероприятия можно разделить на два уровня,
каждый из которых состоит из нескольких этапов. Первый уровень - биохимическая
диагностика - состоит из качественного и количественных методов, позволяющих
поставить точный диагноз больным и некоторым их родственникам, не имеющим
проявлений болезни. Постановка диагноза многим из родственников с использованием
биохимических методов может быть затруднена потому, что метаболические нарушения
у них, минимальны и поэтому не диагностичны.
Первым этапом является исследование мочи на присутствие в ней
избытка порфобилиногена:
1. Качественный скрининг - тест свежесобранного образца мочи
больного с использованием реактива Эрлиха по методу Watson - Schwartz.
2. При положительной реакции выполняется количественное
определение порфобилиногена в моче. Его содержание не должно превышать 2 мг/л.
Больным с высоким содержанием порфобилиногена можно поставить
диагноз острой порфирии.
При порфирии, обусловленной дефицитом дегидратазы
(-аминолевулиновой кислоты, отмечается увеличение содержания (-аминолевулиновой
кислоты. Уровень порфобилиногена не увеличен.
Дифференциальный диагноз между острой перемежающейся
порфирией, вариегатной порфирией и наследственной копропорфирией проводится с
помощью измерения количества порфиринов в кале. При нормальном их содержании, не
превышающем 200 нмоль/г сухого вещества, подтверждается диагноз острой
перемежающейся порфирии. Повышение же показателя говорит в пользу вариегатной и
наследственной копропорфирии.
При оценке концентраций различных изомеров порфиринов в
плазме можно провести дифференциальный диагноз между вариегатной и
наследственной копропорфирией.
Одним из самых важных этапов является определение активности
патогномоничного фермента при конкретном виде порфирии в клетках крови. Снижение
уровня активности фермента подтверждает диагноз. Ошибки практически исключены.
Однако при острой перемежающейся порфирии возможно частичное перекрывание
уровней активности порфобилиногендезаминазы в норме и при патологии (10-15%
случаев).
При наличии кожных повреждений необходимо исключить у
пациента другие дерматологические заболевания. С высокой вероятностью причиной
острой светочувствительности может быть протопорфирия. Для верификации этого
диагноза необходимо произвести оценку содержания общих порфиринов в эритроцитах,
а также оценку фракций свободного и цинксвязанного протопорфиринов. При высоком
содержании свободного протопорфирина подтверждается диагноз эритропоэтической
протопорфирии. Для исключения других форм порфирий сопровождающихся кожными
повреждениями необходимо проделать количественные методы, о которых говорилось
выше
Особую актуальность в диагностике семейных случаев порфирии
приобрели генетические методы анализа. Они представляют второй этап диагностики.
Генетическое исследование ДНК-проб больных позволяет со 100-процентной точностью
подтвердить диагноз, указать характер генетического нарушения, приведшего к
болезни. В дальнейшем можно быстро и корректно обследовать всех близких
родственников такого пациента с целью исключения бессимптомного носительства
патологии.
Безусловно, проведение количественной, биохимической
диагностики и молекулярных методов анализа возможно только в хорошо
оборудованных, специализированных лабораториях. Это под силу крупным областным,
краевым и республиканским медицинским центрам. Для практических врачей хорошим
подспорьем будет качественный скрининг - тест с использованием реактива Эрлиха.
Этот простой метод позволяет выявить в моче избыток порфобилиногена и
заподозрить или отвергнуть у больного диагноз острой порфирии. Острые порфирии
наиболее опасны и требуют срочных лечебных мероприятий.
Начиная лечение, прежде всего необходимо прервать воздействие
на организм больного порфириногенного фактора. У женщин репродуктивного возраста
с доказанной ролью в развитии приступа половых гормонов назначается
овариосуппрессия оральными контрацептивами (овидон, регивидон). Если у больной
есть нарушения функции печени, системный остеопороз, склонность к тромботическим
реакциям, то целесообразнее использование синтетического аналога природного
(гонадотропин-рилизинг гормона золадекс 3,6 г 1 раз в 28 дней под кожу брюшной
стенки).
Каждый приступ заболевания обусловлен повышенной активностью
первого фермента цикла биосинтеза гема - синтетазы (-аминолевулиновой кислоты.
Специфическое лечение острых порфирий основано на подавлении активности этого
фермента. Бесспорно, самым эффективным препаратом, дающим быстрый эффект
является аргинат гема. Его назначение в виде внутривенных инфузий из расчета 3
мг/кг веса больного в течение 4-7 дней позволяет быстро купировать приступ. Чем
раньше назначается препарат, тем лучше эффект. Этой цели способствует также
назначение растворов концентрированной глюкозы из расчета 200-600 г сухого
вещества глюкозы в сутки. Однако лечебный эффект от терапии глюкозой наступает
медленнее, и он более скромный, чем от аргината гема. Концентрированная глюкоза
обладает эффектом избирательного подавления активности фермента - синтетазы
(-аминолевулиновой кислоты. Есть другие средства и методы, эффективные в терапии
порфирий, например предшественники АТФ, такие как рибоксин и фосфаден.
Симптоматическая терапия гиперкинетического, болевого и других синдромов
осуществляется препаратами с доказанным отсутствием порфириногенности.
При лечении поздней кожной порфирии наиболее эффективен
плазмаферез (рекомендуемое количество сеансов - 6-10, по 2-3 в неделю). Такая
частота дает наилучший клинический эффект, при активной заместительной терапии
растворами альбумина.
Хороший эффект оказывает использование делагила по следующей
схеме: 1/4 таблетки 0,25 в день, с повышением дозы каждые две недели (1/4
таблетки - 2 недели; 1/2 таблетки - 2 недели и т.д.) до 0,25 (1таблетка) - 2
раза в день в течение 2 месяцев. Затем производится снижение дозы в таком же
порядке. Курс лечения занимает 6 месяцев. Препарат образует комплекс с
порфиринами в печени и хорошо выводится с мочой. Назвать метод, который вызывает
более стойкий и продолжительный эффект, трудно. Однако для больных с доказанным
носительством вируса гепатита С, ВИЧ-инфекции предпочтительнее терапия
делагилом.
Лечение эритропоэтических порфирий у детей - задача в
большинстве случаев сложная, требующая индивидуального подхода и комплексной
терапии, и поэтому здесь обсуждаться не будет.
Значительные трудности в лечении больных в настоящее время
создает отсутствие препарата нормосанг (аргинат гема). До 1997 г. препарат был
зарегистрирован в Российской Федерации и доступен для больных, однако в
настоящее время регистрация препарата прекращена, и его нет в свободной продаже.
Это создает значительные проблемы в лечении острых порфирий, особенно тяжелых
случаев, когда использование этого лекарства жизненно важно для каждого
больного. Препарат очень эффективен, и его применение, особенно на ранних этапах
болезни, приводит к полному нивелированию клинической симптоматики. Проблема
отсутствия импортного препарата усугубляется отсутствием его отечественных
аналогов в России.
(Ярослав ПУСТОВОЙТ,
кандидат медицинских
наук.
Ирина КАРПОВА,
кандидат химических
наук.
Андрей ВОРОБЬЕВ,
Академик.
Гематологический
научный центр РАМН.)
Поделиться510.02.09 10:38:47
ПУРПУРНАЯ ТАЙНА
© Дж.С. Рёль, М.Дж. Уоррен
(Рассказ о наследственности венценосных особ и нарушениях обмена веществ)
Уже много веков человечество размышляет над тем, что движет историей. Свои ответы предлагали философы, социологи, историки, политологи, культурологи. Но, пожалуй, никогда еще исследования, касающиеся важных эпизодов исторического процесса, не подвергались такому активному вмешательству со стороны представителей естественнонаучного знания, как сегодня. Это утверждение имеет прямую связь с публикуемым ниже очерком. Представим его авторов.
Английский историк Джон Рёль, профессор университета Суссекса, известен как автор ряда монографий по истории Германской империи и считается сегодня самым авторитетным биографом кайзера Вильгельма II. Его книга “Кайзер и его Двор” (The Kaiser and his Court) в 1994 г. была удостоена одной из самых престижных профессиональных наград Великобритании - Wolfson History Prize.
Биохимик Мартин Уоррен возглавляет лабораторию в департаменте молекулярной генетики Университетского колледжа в Лондоне, где занимается изучением молекулярных основ наследственных и приобретенных болезней. Он автор многочисленных статей по молекулярной структуре ферментов, участвующих в биосинтезе крови.
В 1998 г. английское издательство “Bantam Press” опубликовало книгу Дж. Рёля, М. Уоррена и Д. Ханта “Пурпурная тайна: Гены, безумие и королевские дома Европы” (J.C.G. Rehl, M.J. Warren and D. Hunt. Purple Secret: Genes, “Madness” and the Royal Houses of Europe), ставшую примером плодотворного сотрудничества историков и молекулярных генетиков, исследовавших роль порфирии - тяжелого психо-соматического недуга - в генеалогическом лабиринте королевских династий. Этот почти детективный сюжет лежит и в основе научно-популярного очерка, с переводом которого предстоит познакомиться нашим читателям. Следует добавить, что он написан специально для “Природы”.
М.Ю.Сорокина
Москва
Долго считалось, что между историей и естественными науками точек соприкосновения нет. Такое положение начало, однако, меняться с внедрением методов судебной медицины, использующих характеристики дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК). Появилась развивающаяся дисциплина - генетическая историография, в которой сочетание методов упомянутых областей знания позволило реализовать недостижимую прежде в исторической науке точность. Самой, вероятно, интересной работой в этой новой области стало исследование, позволившее идентифицировать останки семьи Романовых и развенчать легенду об Анне Андерсон - якобы спасшейся царевне Анастасии. В настоящее время ведутся еще более интригующие исследования с целью выяснения вопроса о “безумии” короля Георга III.
Здесь хотелось бы напомнить о блестящих историко-генетических исследованиях нашего выдающегося генетика В.П.Эфроимсона (1908-1989), которые начали публиковаться в начале 70-х годов. Сравнительно недавно, уже посмертно, вышла его книга “Гениальность и генетика” (М., 1998), о которой сообщалось в нашем журнале. См.: Голубовский М.Д. Гены, активность интеллекта и судьбы людей в истории // Природа. 1999. №7. С.113-120. - Примеч. ред.
Король Георг III правил Великобританией и Ирландией с 1760 по 1820 г. За это время в стране завершилась промышленная революция и был заложен фундамент Британской империи. Однако в этот же отрезок времени произошла унизительная утрата американских колоний, воспринятая короной с таким замешательством, что некоторые считают ее причиной умопомрачения короля.
Действительно, не подлежит сомнению, что король Георг III временами страдал столь сильными нервными расстройствами, что получил прозвище Безумного. Случаи “безумного” поведения серьезно повредили репутации короля и в 1788 г. спровоцировали скандальный “кризис регентства”, когда его старший сын (впоследствии король Георг IV) попытался установить над отцом опеку, а сам стать принцем-регентом. Этот исторический эпизод не только продемонстрировал уязвимость монархии в качестве системы правления в тот самый момент, когда за Ла-Маншем начиналась Французская революция, но и послужил сюжетной основой для пользовавшейся успехом пьесы Алана Беннета “Безумство короля Георга”, а затем и одноименного кинофильма.
Однако что же в действительности было не так с Георгом III? Известно, что король перенес четыре главных приступа “безумия”: в 1788-1789, 1801, 1804 и 1810 гг. Кстати говоря, последний совпал с началом развития старческого слабоумия и наступления слепоты. Первые три приступа продолжались сравнительно недолго, по нескольку месяцев, и даже в это время наступали периоды, когда король казался вполне здоровым. После смерти короля приступы его “безумия” были объяснены манией. Этот диагноз равносилен тому, что психиатры позже стали называть маниакально-депрессивным психозом.
Георг III. Портрет кисти Алана Ремсея.
В 1966 г. два британских психиатра немецкого происхождения, Ида Макальпин и ее сын Ричард Хантер, предложили совершенно иное и вполне логичное объяснение “безумия” короля. Роясь в исторических архивах, они обнаружили, что приступы психического расстройства Георга III всегда сопровождались несколькими физическими симптомами, в том числе хромотой, болями в брюшной полости и коликами, тошнотой, запорами, трудностью засыпания, обильным потоотделением, частым пульсом, гиперчувствительностью к свету, звукам и прикосновениям, кожной сыпью и - вот вещий симптом! - красным, оранжевым, коричневым или пурпурным цветом мочи. Это, как поняли британские психиатры, характерные признаки редкой наследственной болезни, именуемой острой перемежающейся порфирией.
Британские психиатры Ида Макальпин и Ричард Хантер,
предложившие неожиданное объяснение “безумного” поведения короля Георга III.
Их гипотеза находит подтверждение в современных исследованиях.
Фото 1968 г.
Болезнь вызывается нарушением метаболизма порфирина (от греческого слова, означающего пурпур), пигмента красного цвета. Самое известное железосодержащее соединение, включающее этот пигмент, - гем - представляет собой весьма сложную и крупную циклическую молекулу с атомом железа в центре. В организме животных порфирин синтезируется в шесть стадий с помощью специальных ферментов. На седьмой стадии к порфирину присоединяется атом железа и образуется гем. Цепь реакций биосинтеза гема изучена уже довольно давно, но гены, которые кодируют ферменты, определены сравнительно недавно.
Для каждого из них известен наследственный дефект, вызывающий соответствующую форму порфирии. Из-за нарушения той или иной стадии синтеза гема, где идет этот процесс (он особенно активен в клетках печени), накапливаются промежуточные продукты. Постепенно они выводятся из организма и часто, будучи окрашенными, делают мочу похожей цветом на портвейн.
Именно промежуточные продукты синтеза гема вызывают большинство симптомов, характерных для этой порфирии. Если нарушены ранние стадии образования порфирина, накопление промежуточных продуктов приводит к подавлению вегетативной нервной системы. Механизм такого подавления пока недостаточно изучен, но установлено, что он служит причиной острых, хотя обычно и коротких, приступов этой болезни, сопровождающихся периферической невропатией, сильными болями в брюшной области и психическими расстройствами. Накопившиеся на более поздних стадиях порфирины делают кожу очень чувствительной к свету (прямые солнечные лучи вызывают появление волдырей) и создают серьезные проблемы с печенью. Один из видов порфирии, сопровождающийся как описанными острыми симптомами, так и светочувствительностью, получил название вариегатной (пестрой) порфирии. Сначала Макальпин и Хантер поставили Георгу III диагноз острой формы порфирии, однако позже, когда обнаружили указания на повышенную чувствительность кожи короля к солнечному свету, изменили его на вариегатную порфирию.
Биосинтез гема.
Под стрелкой указан фермент, дисфункция которого приводит к возникновению
определенного вида порфирии, обозначенного над стрелкой.
Большинство видов порфирии передается по наследству в качестве аутосомного доминантного аллеля. Это означает, что страдающий такой болезнью родитель с вероятностью 50% передает ее любому из своих детей независимо от пола. Однако не каждый, кто получил от родителей дефектный аллель синтеза порфирина, обязательно заболевает, шанс появления какого-либо из симптомов болезни фактически меньше 20%. Приступы порфирии, по-видимому, учащаются, если синтез гема стимулируется, например, пищей, алкоголем и некоторыми лекарствами, особенно сульфаниламидами и барбитуратами.
Утверждение Макальпин и Хантера, что Георг III отнюдь не был безумцем, но страдал, очевидно, наследственной порфирией, вызвало переполох как среди историков, так и среди медиков. Нам рассказывали, что “British Medical Journal” сначала фактически отказался печатать статью Макальпин и Хантера и лишь потом принял ее, после произошедшей по счастливой случайности смены редакторов. Однако даже впоследствии, когда поставленный Макальпин и Хантером диагноз был признан большинством историков и биографов скорее всего справедливым и позволяющим объяснить характер и государственные дела Георга III, некоторые из видных экспертов-медиков, в частности профессора С.Ю.Дент и Дж.Дин, продолжали настаивать на недоказанности и даже неправильности диагноза.
Эти оппоненты сделали немало для того, чтобы Макальпин и Хантер, по настоянию известного биохимика К.Римингтона, изменили первоначальный диагноз на вариегатную порфирию. И тем не менее Дин отметил, что описанные Макальпин, Хантером и Римингтоном симптомы королевской болезни отличаются от симптомов тех тысяч случаев вариегатной порфирии в популяции южноафриканских буров (“африканеров”), изучением которых он прославился. Критики, похоже, не обратили внимания на трудность в диагностике болезни человека, который умер полтораста лет назад. Кроме того, они оказались не в состоянии учесть значительную вероятность того, что благодаря устойчивой традиции инбридинга (близкородственных браков) королевская разновидность наследственной болезни может заметно отличаться от той, которая встречается среди буров.
Чтобы ответить критикам и доказать справедливость своего диагноза, мать и сын применили два подхода. Во-первых, они прошли вверх и вниз по генеалогическому древу королевской семьи в поисках предков и потомков Георга III с аналогичными симптомами, добравшись до шотландской королевы Марии Стюарт (1542-1587) и ее сына Джеймса I (1577-1625). Во-вторых, попытались разыскать ныне живущих членов королевской фамилии, страдающих порфирией и готовых поделиться медицинскими данными, которые подтвердили бы, что эта крайне редкая наследственная болезнь продолжает существовать в разросшейся ныне королевской семье. Поскольку эти данные должны были содержать результаты анализа кала и мочи пациента в периоды приступов, можно представить себе масштаб трудностей в решении задачи, поставленной перед собой исследователями в 1960-е годы. Хотя в конце концов они и заявили, что нашли двух таких пациентов, упоминаемых как “пациент А” и “пациент В”, ни один из результатов этих анализов не оказался очень уж убедительным. Не успев добыть достаточно весомых данных, подтверждающих гипотезу порфирии, и Ида Макальпин, и Ричард Хантер стали жертвами рака, оставив нас перед не разгаданной до конца загадкой.
В 1986 г., во время своего визита в кафкианские архивы коммунистической Восточной Германии, один из авторов настоящей статьи, Дж.Рёль, был первым допущен к бумагам профессора Э. Швенингера, одного из самых известных терапевтов имперской Германии и личного врача Бисмарка. Среди этих бумаг оказались многочисленные письма Швенингеру от старшей сестры кайзера Шарлотты, наследной принцессы Сакс-Мейнингенской, в которых подробно и точно описывались ужасные симптомы болезни, которой она страдала всю свою жизнь. Несколько раз Шарлотта прямо упоминала “темно-красную мочу”. Эти документы - явное доказательство порфирии у прямого потомка Георга III. Вполне возможно, что тем самым подтверждается справедливость гипотезы Макальпин-Хантера.
Существуют ли доказательства, что Шарлотта унаследовала свою болезнь? Чтобы проследить передачу недуга по семейной линии, мы изучили историю болезни наследной принцессы Вики, которая была старшей дочерью королевы Виктории, а также матерью Шарлотты и кайзера Вильгельма II. В переписке Шарлотты с матерью (одно письмо каждые две недели), в тысячах ее писем к мужу и в дневниках ее мужа, которые он вел на протяжении 25 лет, похоже, нет ни одного упоминания о необычном цвете мочи, зато в изобилии называются все остальные симптомы порфирии. Можно точно датировать приступы у нее мучительных болей в глазницах, голове, спине, руках, животе и ногах, часто длившиеся по нескольку дней и даже недель.
Принцесса Вики,
старшая дочь
королевы Виктории
Принцесса Феодора,
дочь Шарлотты,
внучка Вики
В стремлении добыть необходимые генетические доказательства, которые убедили бы скептиков в кругах медиков и историков, мы наладили необычное сотрудничество между историками и представителями естественных наук. Мы знали о многочисленных исторических свидетельствах болезни в королевской ветви, к которой принадлежала принцесса Вики, однако нам были нужны такие доказательства присутствия дефектного гена, которые убедили бы всех. Со времен Макальпин и Хантера молекулярная генетика продвинулась вперед настолько, что стало возможно исследовать ДНК давно умерших людей и выяснять, унаследовали они или нет мутацию, вызывающую порфирию. Значит, перед нами открылась возможность продолжить исследования с того места, где остановились Макальпин и Хантер, и разрешить наконец загадку болезни короля Георга III. Однако оставался вопрос: удастся ли нам получить образцы ДНК как живущих, так и умерших членов королевской семьи, чтобы подвергнуть их генетическому исследованию?
К достижению этой цели вело несколько путей. Во-первых, с помощью бумаг Макальпин и Хантера мы могли попытаться установить личность пациентов А и В и, если они уже скончались, найти потомков в надежде убедить их предоставить нам образцы их крови. Хотя нам удалось установить и пациента А, и пациента В, а также получить от племянника одного из них осторожное признание, что мы на верной дороге, этот путь не дал бы нам требуемых бесспорных доказательств.
Далее, нам пришло в голову, что поскольку король Карл I (1600-1649) был обезглавлен, образец его крови наверняка остался на ткани, в которую после казни был завернут труп и которую скорее всего сохранила чья-то любящая рука. Этот образец и может быть проверен на присутствие дефектного гена. По счастливой случайности выяснилось, что это полотнище, окровавленная рубашка короля и шелковые подштанники хранятся у швейцарской леди, проживающей в Суссексе близ городка Батл, недалеко от места битвы, в которой Вильгельм Завоеватель одержал победу в 1066 г. Эта леди любезно разрешила нам изучить следы крови на одежде, которые могли содержать образцы ДНК Карла I. Задача оказалась непростой. Однако, получив образцы ДНК, мы не смогли обнаружить никаких мутаций в генах, ответственных за синтез порфирина. Кроме того, у нас не было полной уверенности ни в том, что эта одежда действительно принадлежала Карлу I, ни в том, что за прошедшие века образцы не пострадали от загрязнения. Не подогревало нашего энтузиазма и то, что ни один историк не упоминает о симптомах порфирии у короля-мученика.
Наша следующая попытка сулила несколько большую удачу. У сестры кайзера Шарлотты был единственный ребенок, дочь по имени Феодора. По сотням писем, написанных ею пожилой германской баронессе (мать которой была англичанкой из Эссекса), нам удалось восстановить ее крайне печальную и полную страданий историю. Летом 1945 г., когда солдаты Красной Армии постучались в ее дом, принцесса Феодора покончила жизнь самоубийством. В результате изменения границ после поражения Германии во второй мировой войне ее могила очутилась в нынешней Польше. Мы надеялись, что власти благосклонно отнесутся к нашим просьбам и позволят нам увезти в Лондон образцы костей баронессы для исследования. Так оно и случилось.
Одновременно мы вели переговоры с властями Тюрингии (центральная часть Восточной Германии) в надежде получить разрешение на эксгумацию останков самой Шарлотты. Официальные лица отнеслись с пониманием к нашей необычной затее, которую они сочли важной для истории. В конце концов мы получили возможность вскрыть металлический гроб Шарлотты и взять из бедренной кости незагрязненные образцы с ДНК, чтобы провести их исследование в Лондоне. Девять месяцев спустя анализы дали положительный результат: был обнаружен небольшой дефект гена, ответственного за возникновение вариегатной порфирии, как раз того вида порфирии, которую мы все время и предполагали найти. Еще через два месяца именно эта мутация была обнаружена и в ДНК останков из могилы Феодоры, которые мы привезли из Польши.
Хотя прежде никто не отмечал, что эта мутация вызывает вариегатную порфирию, в более чем 350 контрольных экспериментах не было обнаружено подобных изменений. Это ясно показывает, что такие изменения нельзя считать простой вариацией в популяции. Поскольку же последствия обнаруженной мутации совпадают с симптомами, описанными Шарлоттой и Феодорой, мы считаем ее весьма вероятной причиной их болезни.
Параллельно описанным драматическим событиям велись исследования в совершенно ином направлении, которым и предстояло внести окончательную ясность. Несколько человек, близких к британской королевской семье, конфиденциально сообщили нам, что принцу Уильяму Глостерскому, первому племяннику нынешней королевы, погибшему в авиакатастрофе в 1972 г., врачами был поставлен диагноз вариегатной порфирии. В конце концов нам удалось установить контакт с доктором Х.Белрингером, которому тогда было 90 лет и который с готовностью сообщил нам, что поставил принцу Уильяму диагноз именно этой формы порфирии, а также что этот диагноз был подтвержден несколькими другими медицинскими авторитетами как Великобритании, так и Японии.
На свадьбе принца Ричарда Глостерского. Июль 1972 г.
Справа от невесты сидит королева-мать.
Слева от жениха - принц Чарлз и принцесса Маргарет.
Уильям Глостерский стоит справа от невесты.
Фото сделано за шесть недель до его гибели.
В результате мы получили надежные доказательства поразительной гипотезы Иды Макальпин и Ричарда Хантера тремя различными способами: во-первых, путем изнурительных архивных поисков, с помощью которых мы смогли реконструировать истории болезни Георга III, тринадцати его выживших детей, в том числе принца-регента (впоследствии короля Георга IV), короля Уильяма IV и герцога Кентского, внучки Георга III королевы Виктории, ее старшей дочери Вики, старшей дочери Вики - Шарлотты и единственной дочери Шарлотты - Феодоры. Есть веские основания считать, что многие из них страдали от мучительной наследственной болезни, о которой они знали и которую между собой обсуждали, хотя до 1920-х годов медицинская наука была не в состоянии идентифицировать и назвать эту болезнь. Во-вторых, мы эксгумировали останки Шарлотты и ее дочери Феодоры и с помощью анализа ДНК показали, что у обеих принцесс была генетическая мутация, приводящая к вариегатной порфирии. И в-третьих, мы получили медицинские доказательства того, что у принца Уильяма Глостерского, внука Георга V и королевы Марии, была та же разновидность болезни. Все это дает доказательства для подтверждения гипотезы Макальпин и Хантера, которые они искали, но не смогли найти.
Теперь мы можем утверждать, что Георг III не был безумцем, но унаследовал мутацию, нарушающую нормальный процесс кроветворения и вызывающую приступы, сопровождаемые физическими болями и временными психическими расстройствами.
Если сегодня задаться вопросом об историческом значении нашего исследования, то единственный ответ на него таков: пока об этом говорить рано, потому что должно пройти много времени, прежде чем мы узнаем, кто еще был болен порфирией, не говоря уже о том, как эта болезнь повлияла на умственные способности членов королевской семьи. Изучая природу болезни Георга III, мы обратили внимание на подозрительные симптомы у некоторых его предков, в том числе у шотландской королевы Марии и ее сына короля Джеймса I, который жаловался своему швейцарскому доктору сэру Теодору де Майерну на то, что его моча “цвета вина аликанте”. В настоящее время наша рабочая гипотеза состоит в том, что ген порфирии покинул Британские острова в 1613 г., когда Елизавета Стюарт (1596-1662), сестра Карла I, вышла замуж за будущего короля Богемии, и не возвращался на них до тех пор, пока сотню лет спустя ее потомок Георг I Ганноверский (1660-1727) не унаследовал британский трон. Однако всего несколько месяцев назад нам повезло: мы смогли получить частицу перикарда (околосердечной сумки) Джеймса II, которая хранилась в запечатанном медальоне. Не стоит этому удивляться, хотя трудно не испытать разочарования: в этом образце мы не обнаружили королевской мутации гена, ответственного за синтез порфирина.
Королевские дома Европы.
Цветом обозначены персонажи, у которых зафиксированы те или иные симптомы порфирии.
Наше исследование убедительно показало, что одно из главных предположений Макальпин и Хантера, а именно, что мутация ответственного за синтез порфирина гена не миновала родителей и дядьев королевы Виктории, оказалось неверным. Однако мы можем быть уверены, что с переходом Вики в прусский королевский дом ген порфирии перекочевал за Ла-Манш, в германские земли. Однако кто еще, кроме Шарлотты и ее дочери Феодоры, унаследовал его? Получил ли дефектный ген сам кайзер Вильгельм II, как подозревали многие и в Берлине, и в Лондоне?
И не передал ли он его своему младшему сыну Иоахиму, который в 1920 г. совершил самоубийство после того, как ему был поставлен диагноз наследственной и неизлечимой, хотя не названной, физической и психической болезни? Не занесла ли порфирию вместе с гемофилией в российский царский дом Александра, последняя русская царица и еще одна внучка королевы Виктории? И не было ли это причиной ее почти непрерывных физических и психических страданий и эмоциональной неуравновешенности, которые так трагически влияли на ее мужа, Николая II? Сейчас, когда пишутся эти строки, ведется анализ ДНК ее останков.
Королева Виктория и ее родня. Кобург. Апрель 1894 г.
Рядом с королевой сидит ее дочь Вики со своей внучкой Фео.
Шарлотта, мать Фео, стоит правее центра, третья справа от своего дяди принца Уэльского (он в белом кителе).
Слева от королевы Виктории - ее внук кайзер Вильгельм II,
непосредственно за ними - великий князь Николай Романов и его супруга,
урожденная Алиса Гессен-Дармштадтская, также внучка королевы Виктории
(месяц спустя император и императрица России).
Похожие темы
О вампирах научно. | Библиотека вампира | 05.11.08 |
Вампиризм с научной точки зрения | Вампиры | 15.01.09 |
Сатьи | Библиотека вампира | 06.11.08 |
Интересные статьи. | Вампиры | 15.01.09 |
Вампиры среди нас | Вампиры | 24.02.09 |